Управление талантами по Никите Михалкову [коллекция TREKO.RU]

Никита Михалков познакомился со своей будущей женой Татьяной в Доме кино, на премьере фильма Ролана Быкова «Телеграмма». «Свою активность Михалков проявил сразу, пригласив Татьяну на другой день в ресторан. Естественно, девушка не смогла скрыть этого факта от своих подруг-манекенщиц (еще бы: свидание с самим Никитой Михалковым!), поэтому на встречу ее собирали чуть ли не всем Домом моделей. Татьяну тщательно гримировали, рисовали ей какие-то фиолетовые тени, синие стрелки, сделали по-вурдалацки красный рот. На голове соорудили «бабетту». Короче, сделали все, чтобы она сразила Михалкова в самое сердце. Однако вышло наоборот. Вспоминает Т. Михалкова: «Когда я подошла вечером в таком виде к Дому кино, Никита буквально был в шоке — такую диву я собой представляла. Потом он молча взял меня за шкирку, в туалетной комнате засунул под кран, умыл, и только после этого повел в ресторан. Такой, с белесыми ресницами и еще не высохшей на лице водой, я и сидела за столиком...»

Раззаков Ф. И., Никита Михалков: чужой среди своих, М.,"Эксмо", 2005 г., с. 88.


Съемки фильма, который получил длинное название "Неоконченная пьеса для механического пианино» [...] начались 31 мая в павильонах «Мосфильма». А 10 июня группа переехала в подмосковное Пущино, что на Оке, для съемок натуры. Причем Михалков настоял на том, чтобы актеры приехали туда не одни, а привезли с собой и свои семьи. И первым показал пример, привезя туда жену Татьяну с детьми. Так Михалкову было легче устанавливать личный контакт с участниками съемок, создавать уютную домашнюю атмосферу. Поэтому неудивительно, что съемки шли легко, практически без простоев (было всего пять дней простоя из-за непогоды), поскольку коллектив был дружный, работал слаженно и с большим воодушевлением. Для советского кинематографа подобные отношения были в диковинку. Поэтому неслучайно многие актеры, хотя бы раз имевшие счастье работать с Михалковым, потом будут стремиться сделать это снова и снова. Как говаривал Юрий Богатырев: «У Михалкова я готов сниматься даже в завалящем эпизоде».

Вспоминает А. Адабашьян: «Фильм снимался в Пущино, в то время идиллическом городке на берегу Оки, где в полукилометре от прекрасной и почти всегда пустой гостиницы стояла заброшенная усадьба с двухэтажным каменным домом, парком из заросших аллей и цветущих прудов. Уже в самом выборе этого места для съемок была режиссура — актеры все лето жили на одном месте, в хороших и покойных условиях быта, на работу ходили пешком, неспешно. Михалков просил, чтобы каждый артист, независимо от объема его роли, весь съемочный период провел в Пущине. С семьей, с детьми, чтобы ходить в лес за грибами, купаться в реке, по вечерам ходить в гости и за чаем говорить о погоде на завтра, о том, что завтра снимать и как играть, — так эти чаепития переходили в репетиции, но четкого разграничения на «дело» и «не дело» не существовало. Неизвестно, где рождались те интонации, жесты, маленькие черточки поведения, составлявшие ткань той или иной роли, — на репетиции, на съемочной площадке или в бильярдной, либо в тени операторского зонтика на пляже — весь способ существования был так ненавязчиво, но точно срежиссирован, что грани между работой и отдыхом не существовало. И труд был не в тягость, и досуг естественно и ненавязчиво заполнялся размышлениями о работе...

Были, естественно, и споры, и ссоры, и обиды. Однако и тут предусматривалась возможность для выхода отрицательных эмоций. По вечерам был обязательный и непременный футбол, на который Михалков настойчиво и непреклонно собирал всю группу. Играли все желающие. И тут уже несправедливо обиженный механик, которому на съемке досталось за слишком долгую установку камеры, мог отвести душу, пеняя режиссеру за злоупотребление индивидуальной игрой в ущерб коллективным действиям, а актер, чье замечательное предложение по сцене принято не было, неожиданно подвергался льстивым восхвалениям его качеств как свободного защитника, так и диспетчера, гениально видящего поле. И уходил он с площадки в прекрасном настроении...»

Раззаков Ф. И., Никита Михалков: чужой среди своих, М.,"Эксмо", 2005 г., с. 136-137.


О творческой «кухне» Михалкова тот же А. Адабашьян рассказывает следующее: «...После обеденного перерыва не можем начать съемку — нет одного из артистов. Приходит расстроенная директор картины и сообщает, что он застрял в книжном магазине. Идти не пожелал, сказал, что прибудет сам, и еще с апломбом заявил, что он не в пивной застрял, а задержался в «Академкниге». Группа ждет, все готово и отрепетировано, а актера нет... Можно, конечно, дождавшись его прихода, сказать ему обидные и справедливые слова, но ведь потом ему играть сцену, и сцену сложную.

Михалков отводит директора в сторону, о чем-то они там договариваются. И когда приходит опоздавший, заранее готовый кротко снести любые попреки, прижимая к груди «Комментарии к письмам Плиния-младшего», то вместо обращенных к нему проклятий слышит громовые крики режиссера. Распекают директора:

— ...и если вы, Татьяна Яковлевна, не можете организовать работу так, чтобы артист не должен был сломя голову нестись после обеда за книгой...

— Она невиновна! — артист протянул в подрагивающей руке академическое издание, но договорить ему не дал Михалков.

— Вы совершенно ни при чем! Это ваше святое право — приобретение книг и вообще отдых. Виноваты мы, если ваш досуг так спланирован, что времени у вас днем нет. Будем спрашивать с дирекции, и очень строго!
Больше артисты с обеда не опаздывали. А перед директором Михалков шепотом извинялся:

— Ну ты не обиделась, что я так, при всех?..

— Нет, почему же? Договорились же. Ведь для дела».

Раззаков Ф. И., Никита Михалков: чужой среди своих, М.,"Эксмо", 2005 г., с. 137-138.


«Создание атмосферы в кадре непременно должно предшествовать созданию атмосферы на площадке и вне ее. Снимается, например, сложная сцена. Команда «стоп». Все вроде бы неплохо, но Михалков недоволен. Актеру же, напротив, кажется, что получилось, состоялось. Он в прекрасном настроении, возбужден и счастлив. «Ну, каково?!» — говорит весь его победоносный вид. Ну, как же ему сказать, что не вышло, что нужно еще раз и немножко
по-другому, он же потухнет весь?..

И, что-то коротко бросив оператору, Михалков кидается к актеру:

— Гениально! По-моему, просто гениально! Лучше нельзя и не нужно! Снято, спасибо тебе, дорогой, это шедевр...

— Это не шедевр, — угрюмо перебивает оператор. — У нас тележку качнуло на панораме. Нужно переснять.

Отчаянию режиссера нет границ.

— Как вы могли, Павел Тимофеевич! Это же убийство! Я не знаю, что делать. Артист больше так не сыграет, да и я просить его не могу... Не знаю, что делать. Вы — убийца. Наступила тяжелая пауза. Иногда только тяжело вздыхал, поникнув седой головой, оператор, а Михалков молча глядел в окно. Первым не выдержал актер:

— Ну, что же так... Ведь с кем не бывает? Давайте еще раз попробуем, а?

Он еще в ощущении одержанной победы и, как всякий победитель, великодушен.

— Да? — с надеждой переспросил Михалков. — Ты сможешь? Прости нас, что так вышло. И кстати, если уж переснимаем, то давай попробуем маленький вариант сделать. В принципе так, как ты играл, но просто в форме предложения, если ты согласен...

И снимает, и еще раз снимает, пока не добьется того, что нужно.

Излишне говорить, что никакую тележку не качало — это тоже был элемент режиссуры...»

Раззаков Ф. И., Никита Михалков: чужой среди своих, М.,"Эксмо", 2005 г., с. 138-139.


Вспоминает актер Авангард Леонтьев: «Атмосфера у Михалкова на съемках, как за кулисами в хорошем театре. Зрители это не могут оценить. Они же не знают, что такое обычные съемки фильма. Обычные съемки можно сравнить... с базаром. Это всегда шум, гам, беспорядок... Все с колес, что-то все время подвозится, забивается, поднимается, опускается — декорации достраиваются за три секунды до начала съемок. Одновременно ставится свет — в кино это очень трудоемкий и далеко не бесшумный процесс. Все куда-то снуют — такой муравейник, вавилонское столпотворение. И ничего подобного у Михалкова. Не только с актерами давно все отрепетировано, но и с оператором... Разговаривать в голос всем, кроме актера и режиссера, запрещено — только шепотом. И все, кроме актеров, ходят в музейных тапочках, войлочных, надетых на свою обувь, чтобы не шуметь, не топать. Вот такую атмосферу создает Михалков.

Это дается ему, конечно, очень нелегко. Нужны свои люди. И его ассистенты, помощники, начальники цехов кочуют с ним вместе из картины в картину. Это его команда. С другой стороны, чтобы держать такую дисциплину, Михалкову приходится быть диктатором. На моих глазах он уволил водителя автобуса съемочной группы — тот был пьян после работы. За него ходили заступаться коллеги — ничего не помогло. Я помню, как Никита распекал одного из вторых режиссеров за тот же грех, требуя неукоснительной дисциплины.

Конечно, он диктатор! Недаром его постоянный ассистент Тася, знаменитая, легендарная Тася, которую знает весь «Мосфильм», которая работала с Бондарчуком на «Войне и мире», зовет его «маршал». Она к нему так и обращается. И за глаза так называет...

Чтобы помочь актеру, Михалков может пойти на совершенно неординарные ходы. Например, Елена Соловей в одной из сцен «Обломова» должна была плакать, слезы должны были литься градом... Так чтобы помочь ей привести себя в соответствующее настроение, он приказал привезти динамики в лес, где снималась сцена, и пустили фонограмму «Ромео и Джульетты» Чайковского. Музыка очень драматичная, эмоциональная. Она гремела на весь лес и все окрестные деревни — ради того, чтобы помочь Лене Соловей...»

Раззаков Ф. И., Никита Михалков: чужой среди своих, М.,"Эксмо", 2005 г., с. 154-155.


Н.С. Михалков: «Закончился срок погашения долга, и я попросил прийти к нам комиссию, которая проверит, как мы тратили деньги. Убедился в том, что можно дело делать и не красть. Можно, только надо быть искренне сосредоточенным на своем деле. Картина «Утомленные солнцем» дорого стоила. Но у нас была гримерная на колесах. У актеров во время съемок на натуре были комнаты с душем. У нас работала группа французских звукооператоров с двадцатью микрофонами: микрофоны прятали в волосы актеров, в одежду. И они были избавлены от мучительного процесса озвучания картины, что всегда очень непросто. Наконец, на натуре для группы был обед. С мясом. С компотом. За счет бюджета группы. А можно было и по-другому! Что, первый, что ли, раз актерам в автобусе посидеть, пока вызовут на съемку? Сидеть и жевать захваченный из дома бутерброд?..

Мне стыдно, когда актеры испытывают дискомфорт. И мы тратили деньги на то, чтобы они комфортно существовали и соответственно могли работать. Я полностью отвечаю за то, что делал и делаю...»

Раззаков Ф. И., Никита Михалков: чужой среди своих, М.,"Эксмо", 2005 г., с. 303-304.


Вспоминает актер Олег Меньшиков: «Михалков гениально сделал, когда отвез нас в Кострому, в училище. Иначе бы не удалось сначала создать, а затем передать атмосферу юнкерского братства. Такое нельзя сыграть на голом профессионализме. Тут чувства в ход идут. Это был совершенно необычный эксперимент, ничего похожего в моей жизни еще не случалось... Не скрою, я привык к несколько иным условиям жизни... Хорошим... Словом, на ту казарменную жизнь я пошел не без опаски, но в то же время и с некоторой радостью представлял, что меня ждет: очко в сортире, холодная вода в умывальнике. Но ничего, выжил... Питались мы очень хорошо, но, конечно, никаких особых разносолов не было... [...]

Вспоминает актер Е. Дронов: «Вставали, шли на завтрак, потом лекции. Когда мы приехали, то первую неделю не понимали, отчего курсанты Костромского училища спят на лекциях? Спустя две недели мы стали такими же сонными, как они, отличить нас можно было только по форме. Строгая была у нас жизнь. Для того чтобы просто перейти по территории училища из одного здания в другое, надо было построиться, услышать команду (командовал я как командир взвода): «Равняйсь! Смирно! Шагом марш!» Пройти строем, остановиться у другого здания, снова выслушать команду и только после этого войти в дом».

Раззаков Ф. И., Никита Михалков: чужой среди своих, М.,"Эксмо", 2005 г., с. 320.


«В январе 1997 года начались павильоны, которые снимали в Праге, на киностудии «Баррандов» (сначала хотели снимать на «Мосфильме», но не сошлись в цене. А студия «Баррандов» Михалкову понравилась, когда он снимался в «Ревизоре»). И вот там у Михалкова и Ормонд начались некоторые сложности. Сцены пошли трудные, и западная звезда играла их в иной манере, чем хотелось режиссеру. Пришлось ей долго объяснять. Однажды она взбрыкнула: будучи активной «гринписовкой», не захотела надевать на себя шубу из натурального меха. Киношники пожаловались Михалкову. И тот сказал: мол, в контракте у вас не записано, что вы не будете сниматься в костюмах из натурального меха, значит, извольте сниматься. Возразить против этого было нечего. Еще одно ЧП случилось в Праге все с тем же «Цирюльником», который однажды никак не заводился. А день простоя стоил больших денег. Все умельцы-технари, которые были в съемочной группе, бросились ремонтировать машину. Но все было тщетно. Тогда инициативу проявил Михалков, объявивший, что тот, кто починит «Цирюльника», получит в награду ящик его фирменной водки «Комдив » (на ее этикетке был изображен комдив Котов из фильма «Утомленные солнцем»). И только после этого машину удалось починить. Все-таки стимул — великая вещь!

Были на съемках и травмы. Например, Ричард Харрис умудрился сломать руку в номере гостиницы после того, как малость перебрал со спиртным в ирландском пабе. А вот Алексей Петренко, тоже сломавший себе руку, сделал это иначе — упал с велосипеда. Причем последний он специально купил, чтобы в перерыве между съемками тренироваться в езде на нем. Как говорится, дотренировался. А вот английский язык Петренко так и не выучил. К нему специально приставили учителя-англичанина, но все вышло наоборот: Петренко научил его говорить по-русски и пить водку, а англичанин его ничему не научил. Поэтому на съемочной площадке Петренко читал английские слова с подсказкой: ему на ватмане писали текст аршинными буквами».

Раззаков Ф. И., Никита Михалков: чужой среди своих, М.,"Эксмо", 2005 г., с. 321


Н.С. Михалков при избрании руководителем Союза кинематографистов: «Я выгоню человека, который, вместо того чтобы быстро делать, долго объясняет мне, почему не сделано!», «У каждой накладки есть имя, отчество и фамилия», «Хозяин в России — тот, кто делает для других, а не тот, кто гребет под себя », «Если бы я жил за границей и узнавал о своей стране по ее фильмам, я бы никогда сюда не приехал!». [...]

«В подтверждение своих слов о деградации нового российского кино Михалков сообщил, что в 350 отечественных фильмах последнего времени показаны 3000 сцен насилия и убийств. И тут же на огромном экране КДС была показана нарезка из некоторых упомянутых фильмов, где сексуальные эпизоды чередовались с кровавыми. Впечатление на публику это произвело сильнейшее».

Раззаков Ф. И., Никита Михалков: чужой среди своих, М.,"Эксмо", 2005 г., с. 331, 342.


«В середине октября Михалков был принят президентом России Владимиром Путиным в Кремле. Разговор шел о нуждах кинематографа, а также о новом гимне России (музыка в нем будет прежняя — от гимна СССР, слова измененные, но автор тот же — Сергей Михалков) и о многом другом. [...] Нация не может объединяться только из-за того, что горят телебашни и тонут лодки. Государству надо объединять народ вокруг позитивного. Например, вокруг субботников. Пора прибрать страну. И мысль совсем не утопическая. Представьте, что крупные банки организуют большую игру: на дне огромной помойки вы можете найти новые «Жигули». Такое не может не получиться. Говорю как режиссер, я пока еще профессиональный нюх не потерял. Можно загнать всех на субботник с милицией и парткомом, а можно пообещать молодежи района, что на месте расчищенной помойки построят спортзал. Это кропотливая и молекулярная работа в государстве, где одним махом разрушили все.

Есть еще одна идея — диспансеризация всех детей. Надо понять, что нас ждет в ближайшие годы. Можно это считать наивным и ненужным, но лишь пока жареный петух не тронул каленым клювом твои ягодицы.

Мне кажется, что президент меня понял. Я ведь не предлагаю ничего сумасшедшего, не призываю, взявшись за руки, ходить по Красной площади и петь «Боже, Царя храни!»

Раззаков Ф. И., Никита Михалков: чужой среди своих, М.,"Эксмо", 2005 г., с. 423.


Н.С. Михалков: «Самая большая ошибка, на мой взгляд, когда дело касается внутренней политики такой страны, как Россия, — это желание увидеть результаты своих трудов при своей жизни. И никто при этом не учитывает, что Россия — огромная страна. Это в Монако можно утром проснуться, издать указ, а вечером его уже все выполняют. Здесь же правит теория больших чисел. В России проходят только те реформы, которые понятны населению. Если они успешно прошли где-нибудь в Голландии, нет никакой гарантии, что они так же успешно пройдут у нас. Такую ошибку в свое время совершил Петр I. Он отправил боярских детей учиться в Европу, а их родителям не объяснил, что по утрам надо пить не водку, а «кохфей» и брить бороды. И когда их дети, одетые в шелковые чулки и говорящие на европейских языках, вернулись домой, там их встретили родители — в онучах, кафтанах и с кислой капустой в бороде. С этого момента общество разделилось на интеллигенцию и народ. Ни в одном государстве, ни в одной нации нет такой гигантской разницы между интеллигенцией и народом. Потому что везде интеллигенция — это выходцы из народа. А наша интеллигенция, условно говоря, приехала из Голландии. И Табель о рангах возникла именно тогда, уважение к месту, а не к тому, кто это место занимает, возникло тогда. И постовой у нас с незапамятных времен отдает честь «членовозу» с мигалкой, хотя не уверен, кто там едет — большой начальник или домработница на рынок отправилась...

Процесс формирования нового сознания — процесс постепенный. Детишки, которые сегодня ходят с бабушками в храм, еще не понимают, что там говорят, но в них втекает некий вечный для многих поколений русских людей смысл. Сперва их водят туда, и они рассматривают иконы, заглядывают в лица молящимся, нюхают запах ладана в кадиле, а через 20 лет это станет естественной частью их жизни — по воскресеньям ходить в церковь. И когда большинство, приходящее во власть, будет возвращено к культуре, естественной для их прадедов, тогда возникнет иная генерация, иной внутренний ритм понимания страны».

Раззаков Ф. И., Никита Михалков: чужой среди своих, М.,"Эксмо", 2005 г., с. 528.

Мы Вконтакте: вступайте!

Мы в ФБ: вступайте!

Мы в Твиттере Добавляйтесь!