Упражнения на прием «Точка зрения»

Публикуем Введение и фрагмент статьи на данную тему:

«Сад Реандзи — сад камней в Киото — философский сад. В нем на песчаной площадке лежат 15 камней. Так сказано во всех путеводителях. Однако с любой точки видны лишь 14. Пятнадцатого камня перед глазами нет — его загораживают соседние. Делаешь шаг — и снова 14 камней... Пятнадцатый, тот, что до сих пор прятался, — теперь на виду, но исчез другой камень... Это — наглядная модель познания, метафора науки. Да, наше знание зависит не только от объекта изучения, но и взгляда на него.

В упражнениях Е. Е. Гриднeвoй нет традиционных фантастических преобразований заданного Объекта по приемам развития творческого воображения. Здесь изменяется лишь система отсчета, позиция, точка зрения наблюдателя.

Схема подачи упражнений проста: слушателям зачитываются несколько учебных текстов, объясняется суть правил на «изменение точки зрения». Затем можно предложить им самим рассказать об известном Объекте с необычной точки зрения. В случае затруднений — зачитать возможный (но не контрольный!) текст.

Пока основной линией развития упражнения выбрана такая:

1. Непривычная точка зрения на известный Объект, изложенная человеком.

Заметим, что эмпатия — одушевление предметов — является частным случаем этого приема (см. Упражнение 1).

2. Непривычная точка зрения, изложенная словарем героя (см. Упражнения 2 и 3).

3. Столкновение нескольких точек зрения на один и тот же Объект или Событие (см. Упражнения 1 и 3).

4. Рефлексия — осознание героем своей точки зрения, точки зрения других героев (см. Упражнение 4).

Автор Е. Е. Гpиднeва с благодарностью примет замечания и дополнения коллег, а также предложения по изданию рукописи в полном объеме.

И. Л. Викентьев


НЕСКОЛЬКО УПРАЖНЕНИЙ НА ПРИЕМ «ТОЧКА ЗРЕНИЯ» (журнальный вариант)

Е. Е. Гриднeва, Санкт-Петербург

УПРАЖНЕНИЕ 1

Черт бы вас побрал, неряхи! Целый день метешь, чистишь, убираешь, света белого не видишь. А где благодарность? Поставят в угол, да еще поглубже задвинут: некрасивый, мол. Да, я некрасив, я стар, я потрепан. А ты без меня обойдешься? Я как-то нарочно завалился за шкаф, так целый день искали: «Где веник?
Где веник? Ой, гости на пороге, а у нас не метено!»

К вашему сведению, каков хозяин, таков и веник. Ты меня почисти, вымой, ленточкой обвяжи и на крючок повесь. А то кастрюли житья не дают. Спесивы до чего! Глянь, ну и бока надули! Стоят на полках и хихикают, аж звон по всей кухне. «У каждого, - говорят, — место по заслугам. Мы на полках, тарелки в шкафу, а ваза — в серванте. Ты, дурень, грязь греби и на полу валяйся».

Хозяин-то мало того, что с грязью мешает и ногами пинает, завел кота-паразита. Кот целый день только и знает: ест, дрыхнет и хулиганит: то еду разольет, то шерсти клок оставит (линяет он, видите ли), то нагадит. фу, мерзость! Теперь повадился, скотина, меня драть. Я честный труженик, ветеран кухни, не потерплю, чтобы меня всякий бездельник драл! Меня не так много и осталось! Отомщу, я - не я буду!

Ага, вот и случай — котина-зверь на цыпочках в кухню юрк, кастрюлю поцарапал, крышку сдвинул и на хозяйскую кость нацелился. Урчал-урчал, а я себе думаю: «Погоди, сейчас тебе будет».

И точно. Хозяин на кухню, хвать меня и кота шмяк! Шмяк! Кот под шкаф и орать. Так ему! Теперь посмотрим, кто кого драть будет!

Сегодня у нас спор был: кого больше хозяева уважают. Всяк кричал: «Меня, меня!» По-моему, это нескромно, Это даже странно. Неприлично. Я так думаю; кричи — не кричи, а без меня что за кухня. Хозяйка вечером где? У телевизора? Нет, около меня. Колдует там что-то. Хозяин с работы пришел и, думаете, что? Веник взял? Ан нет! Крышку приподнял, ручищу в меня — раз! Кость с мясом из меня — два! В рот ее — три! Все. Доволен. И я рада. Вечерком меня вымоют — и по новой.

Бывает, правда, в холодильнике постою. Но там темно, холодно и общество больно неприятное: сыр-молчун да колбаса-нахалка. Надеюсь, вы-то понимаете, как меня, кормилицу, ценят и какое уважение оказывают?

Больше всех веник шумел: без него не жить, он. дескать, важнее самой плиты. Глупости! Это его от уважения ногами пинают и в грязь суют? Тоже мне букет фиалок! Ты скажи, кто тебе хоть раз обрадовался? Кот — и тот не .уважает! Хотя. честно говоря, ну и тип этот кот!

Положила сегодня Хозяйка в меня всякую всячину, и сварила я вкуснейший борщ. А котина на стол прыг, цап-царап... и хвать! Батюшки! Хозяйскую кость! Пришел Хозяин, сунулся в борщ — кости нет. Смекнул, в чем дело, схватил веник, кота отодрал — шуму было! Уж мы с мисками смеялись — аж эмаль трескалась. Правда, веник совсем рассыпался. И то дурень: зачем лез?

Все кухонные разговоры меня нисколько не трогают. Я выше этого. Я хрустальная ваза. Этим все сказано. У меня уютный сервант с тремя полочками и большим стеклом. Люди тоже живут в серванте, но побольше и не таком уютном. Кроме того, у них такие маленькие стекла! У нас здесь интеллигентное общество, тонкие манеры, есть иностранцы. Недавно появились чехи-фужеры, настоящие джентльмены. На нижней полочке живет очень милая китаянка — фарфоровая чашка. Иногда наносит визит фрау Салатница из мейсенского фарфора. Она, впрочем, несколько чопорна, а я люблю душевное обращение.

Кухонные тарелки и кастрюли брюзжат, что мы бездельники: только и знаем, что в серванте красоваться. Знали бы они, сколько трудностей и даже опасностей подстерегает нас!

Хозяйка забыла вытереть пыль — я потеряла вид. Пришли гости — я в центре внимания. Так устаю, что буквально валюсь с ножки. Во-первых, меня раздражает яркий свет. Во-вторых, гости обычно страшно шумят; хуже всего с детьми — они тычут в меня пальцами и норовят опрокинуть. В-третьих, в меня ставят цветы, и это ужасно. Цветы колются и царапают мои нежные грани.

После ухода гостей у меня начинается мигрень. Напряжение во мне такое, что я готова разлететься на тысячу осколков. Болит каждая грань, каждая царапина и единственная ножка. Но это еще лучший исход: мои приятельницы, бывает, разбиваются.

Разве наша жизнь так уж безоблачна? Кастрюли грубы. Разве может их алюминиевая душа понять мою, хрустальную?

Единственный, кого я уважала в том обществе, — веник. Он, конечно, ворчун, но трудяга и милый старик. Я, бывало, любила смотреть на его работу. Но сегодня с ним приключилось несчастье- Котик, милейшее существо, скушал хозяйскую косточку и получил за это жестокие побои. Веник оказался средством той акции, он рассыпался и погиб. Я так расстроилась, что чуть не раскололась. О. мир так жесток!

Братва! Смотрите, среди нас старикан! Какой ветхий! Дедуля, сколько вам лет? Ого! Целых тридцать! А вы кто? О, да мы тезки. У нас прекрасное имя — Билет госбанка СССР, 1 рубль. Весь мир у наших ног.

Люди! Послушайте, как мы шелестим, посмотрите, какие мы яркие, понюхайте, как мы пахнем! Знайте, мы обеспечены золотом, драгоценными металлами и прочими активами госбанка СССР. Подделка нас преследуется по закону. Мы способны составить счастье любого! Мы — главное в жизни. Что — вещи! Каждая вещь лишь эквивалент определенного количества нас. Мы, новенькие, так хотим попасть в оборот!

...Эх, молодость, молодость... Тридцать лет назад я думал почти так же. Когда я появился, мне казалось, что весь мир вертится вокруг меня. Бывало, что человек за месяц работы мог получить только 60 моих коллег. Он много раз пересчитывал, перекладывал, вздыхал, охал и расставался с каждым из нас чуть ли не со слезами. Да! Не удивляйтесь! Тогда я был силен; за меня покупали почти килограмм мяса или 3,5 литра молока, или хорошую шоколадку, или хлеба и мороженого — без счета. Меня давали школьнику на неделю, инженеру на день. Я, как и вы, считал, что обеспечиваюсь всем достоянием СССР (это было написано на моем правом боку). Однако время шло, и я замечал, что в кошельке становится все теснее, а вещей не становится больше. Я думал, чем же я теперь обеспечиваюсь. И что такое «все», «достояние», а теперь уже и «СССР»?

Сейчас никто над нами не трясется, не пересчитывает, не вздыхает. Что ж! Иные времена — иные кумиры. Наше гордое имя «рубль» сменилось презрительным «рваный» или «деревянный». В старое время нас хотели сберечь, сохранить, складывали в копилки, кубышки, чулки ... Теперь нас отдают тысячами за что угодно, лишь бы не иметь.

Уважаемые коллеги! Я думаю, что нам не суждена долгая жизнь. Я слышал уже неоднократно страшные слова «денежная реформа». Поэтому, друзья, охладите свой пыл, но и не отчаивайтесь.

Как? Может, мы и не нужны вовсе? Как ни горько, видно, к тому идет. Жил я как-то в одном кошельке с чем-то странным. Называлось оно чековой книжкой. Чтобы получить вещь, отдавали не нас, а ее. От нее что-то отрезали и — пожалуйте, вещь ваша. Может, это новые деньги? Непонятно. Если меня так Же по частям отдавать, то как я потом обратно соберусь? Слышал, есть еще какие-то безналичные деньги, но никогда их не видел. Говорят, у людей тоже такое есть — «тот свет» называется. Все знают, но никто не видел. Но самое оскорбительное для нас — талоны и купоны. Мы с ними в кошельке всегда переругиваемся. Они считают, что мы без них ломаного гроша не стоим (кстати, что за денежная единица — грош?). Мы же, напротив, говорим, что они — самозванцы, как фальшивые. Какая-то сложная система. 30 пет живу, но такого не видел.

Эх, братва! Были бы мы купюрами покрупнее!

Да, коллеги, и тут вы промахнулись! Помнится, с год назад вдруг почему-то наши самые-самые - 50- и 100-рублевые купюры стали хуже нас, рублевок. Они перестали (страшно подумать!) быть деньгами. Их продавали за бесценок, обменивали, жгли и даже (о, ужас!) наклеивали на стены!

А вы говорите — купюры...

УПРАЖНЕНИЕ 2

Привет, левый! Просыпайся! Будильник прозвенел, сейчас наш обормот вскочит. Готовься, скоро понесем. Ты как, приятель? Подошва цела? Каблук не стоптался? Ходи с умом: обормота в лужи не пускай, ему-то что, а мы мокрые. Какая там погода? Что передают? Опять слякоть? Ах. гвоздь тебе в подошву! Будем в грязи по верхнюю дырку! Как же мы покажемся этим... ну... помнишь? Розовенькие, с бантиком, каблучок шпилечкой. Ах, обаяшки! Кожица нежная, мягкая, видно, импортная. А гуталин, по-моему, французский. Походочка — цок-цок, а мы сзади - чав-чав. Догнали. А топку? Мы ж грязные, неделю не чищены, год не чинены, да и старые уже — пятый сезон живем. Около розовеньких-то (видел?) штиблеты крутились, ничего из себя и чистые. Но обаяшки только набойками сверкнули — и след простыл. Я думаю, обормот на этом не успокоится. Наверное, сегодня его к ним понесем.

Помнишь, обормот вчера на мне шнурок не завязал, споткнулся (ох и ударился же я!), да упал, а мы в разные стороны? Пришлось его нести в эту... как ее... обувную мастерскую, только для людей — кажется, поликлинику. Его там. верно, подклеивали и подшивали. Как нас. Потом куда понесли? Ох, слово трудное — в парикмахерскую. Это — как у нас чистка обуви. Марафет на него навели, гуталином специальным смазали — вонючий такой, одеколон называется. Уж так мы устали!
Домой не мы его — он нас приволок. И чего целый день носится, чем занят? Он, видишь ли, поэт, занятие, по-моему, ерундовое. Был бы сапожником! Серьезно, солидно и полезно.

Братец, не видишь, что обормот делает? Кофе допивает? Ну все. Сейчас сунет ноги и вперед. Слушай, почисти нас!

Полноте, разве можно так переживать! Я сломался, ну и что? Я понимаю: вы привыкли ко мне, вы приходите домой, и - щелк - включаюсь я. Да, я артист, певец, президент, преступник, чемпион, герой труда, поросенок Хрюша, да мало ли кто! И вы не гуляете, не спите, не читаете, не работаете, не занимаетесь с ребенком - вы смотрите меня и не можете отвести глаза. Значит, я еще и Чумак с Кашпировским.

Иногда вы замечаете, что вчера я говорил одно, а сегодня - противоположное. Это так стыдно, но я ничего не могу поделать. От этого у меня перегревается трубка и горят трансформаторы. Так хочется оборвать антенну, только бы не показывать глупости.

А вы смотрите все подряд, и ничего больше для вас не существует. Вчера вы забыли, что жарятся котлеты, и они сгорели. Виноват был я — показывал КВН, а сердились вы на сына. Пришел муж с работы - сын ревет, вы ворчите, есть нечего. Он ушел и дверью хлопнул. Вы и не вздрогнули — смотрели на меня. От огорчения у меня потекли конденсаторы. Так я сломался.

Прошу вас, не бегите в мастерскую. Остановитесь. Посмотрите вокруг: в мире столько прекрасного! Я, конечно, старался показать вам музеи и спектакли, города и страны, поля и леса. Но, пожалуйста, не надейтесь на меня во всем: ведь я всегда пою с чужого голоса! Поэтому сделайте милость: не чините меня и будьте счастливы!

УПРАЖНЕНИЕ 3

Мне жаль мою маленькую Хозяйку: ведь у нее нет усов. Она не чувствует запахов, поэтому ест нечто отвратительное: кислую капусту, например, или яблоко, а самое ужасное — колбасу. Ее ни один порядочный кот в рот не возьмет! Имей бы она усы, давно бы поняла, что надо есть. В углу стоит прозрачный шар с водой, а в нем... Такая аппетитная! С полосками! Пахнет, как минтай. Это тебе не мойва! Я уж об Хозяйку терся, мурлыкал, все намекал: давай, мол, съедим — продукт же зря пропадает. А она знай свое: «Ути-ути, рыбонька, вот червячок, вот водичка свежая». Чтоб ей хвост прищемило! Это ж надо! Целый день в воде — подумать противно. Как бы ее достать? Не лезть же самому в воду! Попробовал договориться с одним кудлатым, так он, невежа, такой пай поднял — аж охрип! Ладно, без него обойдусь.

Вечером Хозяйка — ути-ути, рыбка — ням-ням, я мур-мур, когтями — шур-шур. Все — спать, а я тихо-о-онечко к аквариуму. Даже глаза прикрыл, чтоб не горели в темноте... Так... Так... На спинку кресла... Теперь левее... Где-то здесь... Вот! Вот! Запах!!! И... прыг! И... плюх! Ах, мяу! Тьфу! Вода, трава, камни, улитки — все из-за одной несчастной кильки! Крик, пай, все вскочили, свет зажгли, меня вытащили.

Ну... Отделали, конечно. Потом — к кильке: «Ах, рыбонька, ути-ути, испугалась, бедняжка».

Ну, погоди ж ты, тварь костлявая. Дай обсохну, поплаваешь ты у меня!

* * *

Жить надо честно. Во всем нужна ясность. Дома — свои, на улице — р-р-р — чужие. Хозяйка есть хозяйка, рыба есть рыба, кот есть кот и все тут. Для Хозяйки — все, коту — ничего. Дам несъедобное. Потому что кот. А рыбе — что ей нужно? Она сама по себе. Кот, проныра, хотел, чтоб я ему рыбу достал. Я его шуганул, аж клочья полетели. Все б ему жрать, да за чужой счет. Вор-р-р. Полез ночью за рыбой и в аквариум свалился. Так ему и надо! За это ему поддали. Одобррряю. Я от себя добавлю. Я теперь рыбу охранять буду. Пусть теперь к ней сунется!
Видите ли, я такая нежная, такая изысканная. Мне нужен хороший уход. Моя прислуга, в общем, мила, но очень докучлива. Эти бесконечные «ути-ути»... И потом: разве можно меня так кормить? Ведь я не кит! Я должна соблюдать диету, не то мой хвост потеряет вид. Живет здесь кто-то большой и громкий, чешуя у него длинная, висит и совсем не блестит. На голове у него два хохолка, он ими вертит, когда раздается шум. Хвост похож на мой, только лохматый. Он простодушный, славный, но, право, очень шумный. Живет и некто подозрительный. Чешуя густая, короткая, черная, усы, как у сома, зубы, как у щуки, на плавниках — колючки. Он отчего-то часто на меня поглядывает, а мне так тревожно... С шумным у него отношения неважные: чуть что — чешуя дыбом, рык, вой, пока прислуга не подплывет. Вот и сегодня... Уже ночь, а я никак не могу успокоиться. Мысли черные... Предчувствия... О... Вот он! Страшный! Крадется ко мне. Все ближе! Умоляю! Помогите! Ах, мой зов никто не слышит! Все. Погибла. Темнеет в глазах...

Неужели жива? Тот черный, мерзкий, сушит чешую, облизывает плавники. В глазах злоба. Что это? На меня опять посыпались червяки! Я не могу есть! У меня пропал аппетит! У меня нервы! Я же не какая-нибудь гуппи или меченосец! Я ж вуалехвост!
Как вы со мной обращаетесь? Почему меня никто не понимает?...

Скажу честно: разочарован. Уважение к хозяевам потеряно. Раньше я их жалел: усов нет, хвоста нет, несчастные создания! Но теперь, когда мне не дали кильку в аквариуме поймать, да еще взгрели, я в раздумьях.

Судите сами: берут веник, начинают туда-сюда махать. Зачем? Ясно, со мной заигрывают. Я начинаю на него прыгать, драть. Я же кот! У меня этот... как его... рефлекс. Почему они сердятся? Ведь первые начали!

Теперь второе. Хозяин у меня какой-то странный. Только его морда начинает обрастать шерстью, можно сказать, становится более-менее приличной, как он берет какую-то машинку, вжик — и опять голая. Но это еще не все! Он попивает себя вонючей гадостью — называется «одеколон». Зачем? Я помню, когда на мне завелись блохи, их выводили мерзким дегтярным мылом. Наверное, у моего хозяина тоже блохи. Вообще, хозяева со своей шерстью обращаются без должного уважения. Время от времени ее стригут, а потом одевают на голову чужую шерсть и ворчат, что дорого. Не стриги — будет дешево. Старшая Хозяйка завивает шерсть и не понимает, глупая, что завитушки трудней вылизывать. Правда, вместо вылизывания они пользуются специальными когтями: кажется, расческой. Вот это умно! На макушке как вылижешь! Изобрели бы что-нибудь для котов! До чего все-таки недогадливы!

Еще примерчик. Последнее время только и слышишь: «Ах, какая дорогая еда, ах денег нет!» Конечно, если кормить всяких, например пса-дармоеда, то никаких средств не хватит. А если у вас рыба не для еды, а для ерунды, то о чем с вами вообще говорить....

Единственное, что меня с ними примиряет, это валерьянка. Жаль, редко достается. Говорят, дефицит».

Гриднeвa Е.Е., Несколько упражнений на прием «Точка зрения», Журнал ТРИЗ, 3.4.92, с. 67-70.